Желание примирить буддизм и марксизм ударило в голову с первым глотком чая, лежа на навозе яков, в Гималаях. Тогда я ночевал в высокогорной пустыне долины Нубра, в северной Индии, где-то в трехстах километрах от бывшей границы Индии и Пакистана.

В один момент в голове слились знания о северном буддизме, марксизм и ночной мороз. Для растопки костра мы с другом набрали гору засохшего навоза – единственное топливо, которое было в каньоне. В огне «лепешки» сильно дымили, но не пахли, поэтому вскоре фекалии превратились еще и в мою лежанку.

Я снял все промокшее белье – положил поближе к огню, а сам завернулся в спальный мешок на куче навоза. Пока на небе зажигались новые звезды я думал: "Меня можно назвать сейчас буддомарксистом - лежу на символе негуманного обращения с пролетариатом 19 века и по-буддистски думаю о страданиях. А как же не страдать, когда единственно возможный вариант отдыха - сон на экскрементах?"

Трекинговые ботинки подсыхали. Палатка дрожала на леденящем ветру. Начался звездопад. Даже звездо-град: метеориты размером с ладошку срывались с места и падали куда-то за пики ледников. Голова кружилась – будто в кружке был не чай, а что-то покрепче. Я обрушился с вершины Эвереста на дно Марианской впадины. Бух! Отчетливо помню чувство полного освобождения от городов, классов, полов и гор. Карьерные достижения и финансовая стабильность стали ничем не лучше навоза, поддерживающего пламя костра: Маркс обязательно поприветствовал бы мое озарение. Ведь он предрекал бесклассовое общество и призывал к борьбе за освобождение человечества от иллюзий. Просто не допускал, что оно придет с гор.

Есть только идеи, угольками покидающие костер, и звездная пустота вокруг. В такие моменты и говорить ничего не хочется - все и так понятно: ты един с космосом, ты достиг социализма.